Поддержи свою мечту. Портрет в интерьере НовГУ

Доцент кафедры биологии и биологической химии Елена Михайловна Литвинова и студентам, и коллегам известна как поклонница науки и защитница всего живого.

Эту любовь и студентам своим незаметно прививает. Но ведь не на пустом месте возникла эта приверженность....

- Елена Михайловна, почему Вы выбрали биологию делом всей жизни?

- Ни-че-го я не выбирала. ВЫБОРА НЕТ, это мое убеждение. Все предопределено, и механизмы известны. Думаю, что обстоятельства, даже случайности, и, главное, люди на нашем пути создают нас.

Вот одна случайность. Недолго, года полтора, когда я была первоклассницей и второклассницей, мы жили в доме на втором этаже, а на первом была станция юннатов. И время после школы я проводила на станции юннатов. Женщины, которые там работали, меня признали своей. Станция располагалась в старинном саду, там было замечательно, и там я провела свое первое официальное исследование, оно называлось "Ягода-вкусника" и было посвящено двум сортам крыжовника. Даже сейчас помню один из этих кустов. И вот импринтинг - многовенное, с первой подачи, запечатление состояния исследования, его механизма.

Мои родители вели почти кочевую жизнь. Я училась в шести школах, пришлось неоднократно осваивать новые пространства. Это уже само по себе развивает. После жизни в областном городе мы переехали в глубинные места Белоруссии (сейчас там находится Березинский заповедник). Добраться до поселка можно было только на лошадях, потому что часть пути проходила через болота, где была проложена гать, но в определённые периоды она была непроезжей. Рядом с нашим домом была конюшня, конюхом был бездетный человек, очень любящий детей, и вот моя вторая биологическая школа. Ночное, поездки куда угодно, в Новый год за ёлками, летом за ягодами, подвижность была очень высокая. И, конечно, понимание животных, любовь к ним. Была у нас такая отчаянная ватага, которая предпринимала смелые вылазки на большие расстояния. Вплоть до того, что мы путешествовали на льдинах по реке. Или, помню, как однажды еле-еле вытащились из болота, и поэтому, когда я читаю Пришвинскую "Кладовую солнца", мне там всё знакомо, до последней мелочи!

Естественно, что после такого начала дикая природа манит меня. И парк аукнулся: за несколько последних лет объездили мы со студентами чуть не всю Новгородчину, в которой погибает сотня усадебных парков, попрощались, можно сказать. Что говорить, если даже университет имени Ярослава Мудрого, даже такой значительный и еще сохранный парк, как Выбити князей Васильчиковых, боится брать под защиту. Да и нужды в них! У нас теперь виртуальная реальность, яркая, чистая, послушная, исчисленная в битах и пикселях.

Люди: Ну, конечно, в начале всего - родители. У меня замечательный отец. Между прочим, заслуженный учитель Белоруссии. И мой. Он вырос на Волге, сызмала увлекался рыбалкой, и всегда брал меня с собой. Тихо плыть в плоскодоночке, почти вровень с водой, по утренней лесной речушке - это ни с чем не сравнимо. Отец меня очень поддерживал, подпитывал, все мои запросы познавательные удовлетворял. И вот уже у меня голубятня, кролики, причем какие! С ВДНХ! Разные наблюдения, опыты. (Именно за них много позже, в университете, я получила на экзамене пятерку у известного профессора Юрия Ивановича Полянского). Долго выписывали журнал "Юный натуралист", я взахлёб читала его.

В это же время Виталий Валентинович Бианки вёл по радио свою "Лесную газету", и думаю, что я вовлечена была в биологию как в науку (слово узнала), именно Бианки. И могу назвать его своим учителем тоже. Поскольку Бианки был орнитологом, то и меня потянуло к птицам. Отец купил мне книгу Промтова "Птицы в природе". Книга замечательная, сейчас это раритет, это уникальный определитель, ориентированный именно на то, чтобы птиц узнавать в природе. Не измеряя ножки, не рассматривая полоски на крылышках, другие мелкие детали, а именно в природе - по голосам, поведению и так далее. Потом бывала в орнитологических экспедициях, вела практики в Герценовском институте.

- Все виды птиц даже запомнить трудно.

- Все и не надо, да и дело не в запоминании, запоминается в этом возрасте всё легко, вот различать... Вот сегодня по радио была передача, один журналист всех расспрашивал, что, мол, вы слышите сегодня? А раньше? И вспоминала страна, что когда-то из квартир звучало пианино. Да, тогда был такой привычный фон детства, я тоже на клавиши научилась нажимать и слушать отдельные чистые звуки. Именно это помогало расслышать и отдельных птиц, я полюбила их и знала практически все песни в лесном хоре.

А различать растения меня научили мама и: кролики. Им надо было угодить на вкус и не отравить нечаянно. А с мамой мы собирали лекарственные травы, и она очень любила разные цветы. За несколько километров в старый бор, еще в апреле, ходили за подснежниками, сон-травой. Они пушистые, как зверята, и сидят кучками.

Сейчас дети растут в совершенно другой обстановке. У них нет такой воли, такой свободы, никто нас не строжил, в дом прийти во столько-то, дома делать было нечего...

- Конечно, пиявок этих, телевизоров - не было...

- Но мы не на улице росли, мы росли в природе и в общине. Сельские дети и сейчас погружены в природу, её знают, чувствуют и познают активно. И опыт наблюдательности у них выше, чем у городских детей. Городские не знают природы и биологии, они просто знают слова.

Потом жизнь моя сделала очередной зигзаг: мы переехали в большой город. Здесь я училась в старших классах, и у меня наступил период чтения с упоением. Ласковая библиотекарша пускала меня в хранилище. В этот период я освоила большой объём научно-популярной литературы, и еще знаменитую серию ЖЗЛ. А это какие судьбы, какие люди!

Юность, конечно, - период социализации, когда ты равняешься на сверстников, ценности общества ловишь буквально из воздуха. Тогда очень высоко ставился приоритет науки, и самые сильные ученика класса мечтали заниматься наукой. Все мы были под впечатлением фильма "Девять дней одного года". Физика была в большом почёте, мальчики шли в физику, девочки шли рядом, сотнями собирались в пединститут на "малый факультет". Доска, исписанная формулами, в которых мы ничего не понимали, и не надо было понимать, потому что мы приходили не за знаниями. Нам было нужно ощущение, что мы приобщены к науке. А у нас сейчас в университете курсы подготовки, - это репетиция к экзамену, тренировка, натаскивание на какой-то ближайший экзамен. У нас была мечта, и в нас поддерживали мечту.

- И почему Вы не пошли на физику?

- Потому что я уже была предопределена. Я уже была биологом. А надо сказать, что это было время, когда прошло десять лет со дня открытия ДНК, и физика пересекалась с биологией очень эффективно. Я прочитала "Двойную спираль" Уотсона и Крика, разные статьи о молекуле ДНК. И вот я поступила в ЛГУ. Причем после первого экзамена по математике профессор активно стал переманивать на матмех. У меня была серебряная медаль. Но мои учебные успехи я назвала бы остаточным эффектом от самостоятельного чтения и развития, которое стимулировано не в школе.

И есть еще нормальная генетика человека, истинное биологическое предопределение. Естественное любопытство, эмоциональность, порождающая чувства восторга и удивления перед разными явлениями мира, воля, стремление к достижению - много есть в человеке, на чем можно тонко играть.

А нас в педагогике сейчас заставляют играть в измерения, сортировать, выполнять стандарт, обеспечивать ровно подготовленных членов общества разных сортов. Этот бред уже был предугадан, читайте "Этот удивительный новый мир" О.Хаксли старого 1932 года.

- Кто в ваши студенческие годы сыграл большую роль в вашей жизни?

- Поступила я в университет на биофизику. Но на третьем курсе меня переопределил Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. Это о нём Даниил Гранин потом написал книгу "Зубр", название которой подчёркивает уникальность этого человека. Когда я была на втором курсе, Тимофеев-Ресовский приезжал в Санкт-Петербург и читал открытые лекции. Я влюбилась в этого человека, его мощь, интеллектуальное давление, его идеи. А решила все одна резкая фраза, брошенная в зал, забитый передовой университетской молодежью, и сказанная им донельзя эмоционально и презрительно: "ДНК-каете все, а что вокруг вас растёт, цветёт и движется - не знаете".

Этот шутливый упрёк новым молодым биологам, поколению, которое шло под флагом открытий молекулярной биологии, предварял его соображения о необходимости развития биоценологии и микроэволюции. Мы сейчас находимся на пике развития молекулярной биологии, и классическая биология в стороне. Но она нужна и развивается и в фундаментальном, и в прикладном аспектах. Глобальный экологический кризис востребует все.

И вот я развернулась и пошла по тому пути, который указал Тимофеев-Ресовский. Это было нелегко, но я добилась перевода на кафедру генетики, которой тогда руководил Михаил Ефимович Лобашев. Время это было послелысенковское, и это была первая кафедра генетики в стране. Я попала в коллектив, который был воодушевлён тем, что они являются восстановителями истины и науки. (И это следующий определяющий момент, определяющий отношение к науке, как служение.) Мы, студенты, приходили к ним не на занятия, а мы приходили насовсем, с утра до вечера. Занятия и практикумы, лаборатории и симпозиумы, защиты и конференции - все для всех.

Поскольку мы тесно общались, а не были закреплены за каким-то преподавателем, мы познавали во много раз больше. Я, например, работала с дрозофилой, но я прекрасно знала, как автоклавируются чашки Петри, как изучаются дрожжи, как выглядят мутации пенициллума, хромосомы ржи и как делаются эксперименты, скажем, на курах.

Отношение к науке (и себе в ней) формировалось вне занятий. Очень обычны были публичные лекции, семинары, доклады на заседаниях научных обществ. Нас приглашали, вернее, просто информировали. И было нормой для успешных, так скажем, студентов, везде присутствовать. А на четвертом курсе полгруппы отправилось в Москву, вместе со всеми сотрудниками на генетический съезд, без докладов, просто слушать. Деньги на дорогу свои, там нас пристроили в студенческое общежитие, и четыре дня секции, аудитории, разговоры. Спуститься с Ленинских гор в Москву мы так и не успели. Но там, в коридоре (нет, в кулуарах!) некоторых представили секретарю ВОГИС, и вскоре мы, крещенные съездом, с рекомендациями старших, вступили в научное общество. Кстати, общение было и неформальным, например, если праздновалась чья-то защита, то и мы сидели за столом.

- Вас не забывали приглашать?

- Нет, просто сгребались все до кучи, без особых приглашений и расстояний. Но заведующий наш видел нас, однажды, помню: "Передайте, пожалуйста, вот эту тарелку на тот край стола, надо подкармливать нашу молодую поросль!" Однако и за столом в те времена разговоры были хотя и с шутками, но серьезные, все было пропитано наукой. Сказать, что мы это ценили, нельзя, мы этого просто не замечали, мы полагали, что так и должно быть.

Надо сказать, что этот стиль был не на отдельной кафедре генетики, но везде. На производственную практику нас рассылали в разные места знакомиться с опытом работы научных учреждений. Меня послали в Московский университет на биофак, где я провела две месяца у профессора Леонида Викторовича Крушинского, известного этолога. Это очень редкая специальность, и он тогда экспериментально изучал поведение, в частности его врожденный компонент. Профессор приставил меня к аспирантке, с которой я опыты делала, но и сам не был в стороне. То проверка животных в виварии, то срочная операция. А как-то пригласил нас всех, молодых, и повёз в подмосковные леса. Он был охотник, прекрасно знал природу и показывал нам различных птиц, норы животных.

- То есть сама учёба не была замкнута только аудиторными часами.

- Учеба? А может, нам хотели передать не только знания? И не за часы и деньги. Вспомню ещё один эпизод. Шли лекции по ботанике, их читал учёный с мировым именем, редактор журнала "Генетика и цитология" Пётр Михайлович Жуковский. Он был уже стар и довольно монотонно читал. И наши не очень любили ходить на лекции. Посещения с нас никто не требовал, но я ходила, даже не помню, почему.

Важно то, что он отметил это, и где-то к концу курса подошёл к нам, мы сидели на первой парте вдвоём с подружкой, и сказал: "Девушки, я хочу пригласить вас к себе. Я вижу, что вы посещаете мои лекции, я благодарен вам за это и приглашаю вас в гости". Назвал адрес, мы, такие ошарашенные - второй курс, ещё маленькие, робкие, но пришли.

Петербургская квартира в сталинском доме, старинная обстановка, начиная с прихожей, - картины, под абажуром красиво накрытый стол, разные вкусности. Кабинет - две стены стеллажей с книгами, масса интересных вещей из его всемирных путешествий. Он изучал центры происхождения культурных растений и ездил в тогда совсем фантастическую Южную Америку, рассказывал о путешествиях, о ботанических находках и о жизни людей поровну. За столом читал нам Вергилия на латыни. Он хотел на нас произвести впечатление, он его произвёл. Мы, девочки из провинции, познакомились с тем, как живет, как ведет себя научная интеллигенция.

А нам велят в аудитории Госстандарт выполнять. И способны ли мы на большее? Кто и что определяет нашу молодежь, которую с детского садика и до свадьбы перемещают, разделив на возрастные когорты? Опять же, выбора нет.

- Новгородская область, какой она предстаёт с точки зрения пространства?

- Пространства? Небольшое, замкнутое, свернутое вокруг Ильмень-озера, очень историческое. Сравнивать же природу просто нельзя, не надо рассматривать ее в сравнительном аспекте, а то перейдём к цифрам: что ниже, что выше, большее озеро или меньшее. Знаете, природа - хороша всегда и любая.

Я довольно много путешествовала по стране, и как турист, даже автостопом, и просто по работе, и со студенческих лет участвовала в разных экспедициях. Плавала на байдарках, яхте, различных морских посудинах. Была на Чёрном, Белом, Балтийском и Азовском морях. Имею непосредственное представление о горах Крыма, Кавказа, Карпат, Карелии, была в пещерах Крыма. В Сибири побывала (особо запомнился целый день в каменноугольной шахте). Наконец, несколько лет после аспирантуры работала в Никитском Ботаническом саду, в Ялте. Десяток лет провела в Ленинграде, знаю Карельский перешеек, Финский залив.

И вот после таких впечатлений - Новгород. Сначала был период, когда я была переключена на личную жизнь, у меня был маленький ребёнок, природа ограничивалась Перынским Скитом и другими тихими окрестностями Новгорода. Но вот географы меня пригласили на полевую практику в Боровичский район на Горную Мсту. И всё - меня повело-потянуло, я увидела, что Новгородчина - она разная. Аукнулось: ":а что вокруг вас растёт, цветёт и движется - не знаете". Отсюда истоки моей дальнейших научных интересов - изучение биологического разнообразия, в масштабах отдельно взятой области, но пристально.

Блиц-опрос

- В каком месте Вы хотели бы жить?

- Считаю, человек живёт там, где живёт, и это место надо признавать. Как в песне: место жизни, как и время года, надо благодарно принимать. Если говорить о путешествиях, то хотела бы побывать в Австралии. Я видела фотографии, фильмы об этой стране, мне эта земля интересна. А если говорить о России, то очень хочется побывать на Алтае.

- Какой недостаток Вы можете простить?

- А я вообще людей прощаю. Почему? Очень редко встречаются люди, которые сами себя знают, сами себя строят, собою владеют. Чаще наши поступки - это пересечение случайностей, эмоций и ещё чего-то. Кому прощать? Тому, кто - никто и ничем этим не владеет?

- Ваш любимый цвет.

- Всякий цвет люблю. Символически я люблю зелёный, а в ощущении - цвет утреннего неба.

- Какую черту характера больше всего цените в мужчине?

- Сдержанность.

- А в женщине?

- Эмоциональность.

- Ваш любимый писатель?

- Я кочую от одного к другому. Больше люблю поэтов - по притяжению, по тому, к кому я как-то обращаюсь. Может быть, стабильнее всего я возвращаюсь к Блоку.

- Какой исторический персонаж Вам нравится?

- С историей у меня очень плохие отношения. Читала статью как-то, где рассматривалось, что у каждого из нас своя специфика временного существования. Кто-то живёт в будущем, кто-то в прошлом, кто-то ещё как-то. Я не ощущаю прошлого, мне интересны эти события, но... Меня поражает, что история медленно движется: меняются какие-то структуры, а человек не меняется.

Но отмечу, наверное, Петра I. Ведь мы живём в пространстве, в значительной мере созданном им.

- Ваш девиз?

- У меня на столе лежит цитата из Тарковского. Целиком она длинная, суть такова: "Человек живёт не для счастья. Есть вещи важнее, чем счастье".