1943-й, Кавказ

12 июня 1941 года меня, учителя математики Пеньковской средней школы Старорусского района, вызвали в военкомат и предложили идти учиться в военное училище. Успешно сдав экзамены в Ленинградское военно-медицинское училище имени Щорса, 21 июня приехал домой, а утром узнал, что началась война. Я попросился на Южный фронт, где под Ростовом-на-Дону пал в бою старший брат Николай.

С берега Манычского канала нас перебросили под станицы Невинномысскую и Успенскую. Гвардейцы храбро сражались здесь с превосходящими силами противника, часто переходили в контратаки. Выросшие на просторах российских равнин солдаты очищали горы Хара-Хора, Закжа, Хаймаша. В сентябре прикрывали Баксанскую ГЭС и Чегемское ущелье, уничтожали воздушный десант на самом Эльбрусе с помощью нескольких десятков альпинистов, в основном, девушек.

После пятимесячных оборонительных боев остановили врага в предгорьях главного Кавказского хребта.

1 января 1943 года во всех частях и подразделениях дивизии прошли митинги. Гвардейцы давали клятву следовать примеру воинов Сталинграда.

Ранним утром 4 января мы ворвались в Нальчик, и к полудню он уже был освобожден. Впереди - Кисловодск, Ессентуки, станица Суворовская.

15 января войска остановились в десяти километрах от Черкесска. Погода была на нашей стороне. Разбушевавшийся снегопад бил в лицо немцам. Поэтому решили, учитывая царивший в войсках наступательный порыв, ударить по явно не ожидавшему наступления противнику. Более того, наш батальон (правда, в нем оставалось всего сотни полторы бойцов), пользуясь неистовой метелью, почти беспрепятственно проник во вражеский тыл, ворвался на окраину города. Освободили какое-то количество домов и свалились с ног от усталости, разморились от тепла. А утром-то и началась настоящая схватка, ибо ночевали мы с немцами не только в соседних домах, но порою даже в соседних подъездах. Правда, нам с начальником штаба батальона повезло: расположились среди румын. Те как будто даже обрадовались. Увидели нас - сразу подняли руки. Было их ни много, ни мало, а до двух десятков. А если бы соседями оказались немцы?

Самой кровопролитной оказалась схватка за мост через бурную речку. Гитлеровцам удалось усыпить бдительность конной разведки (как-никак позади было около двадцати километров пути). Когда первые бойцы уже были на противоположной стороне реки, из засады фашисты ударили из орудий и пулеметов по авангарду, только что спустившемуся с моста. На берегу еще оставались два пулемета и мы - три фельдшера с санинструкторами.

С неимоверным трудом в единственном имевшемся поблизости каменном сарае мы собрали до семидесяти тяжелораненых. Кто мог из бойцов хоть как-то передвигаться, те уходили за реку, помогая друг другу. Но вот немцы двинулись в очередную контратаку и выскочили на берег. Пришлось и нам уходить...

Бросился вверх по горным уступам. Как достиг вершины сопки - не знаю, помню лишь землю. Выскочивший тем же путем еще один боец рассказал мне, что ясно видел под моими ногами трассирующие пули. По нему же так не стреляли, по-видимому, немцев ввела в заблуждение моя полевая офицерская сумка. Идущий на помощь нам 6-й гвардейский стрелковый полк не успел, хотя ребята последние километры просто бежали. Гитлеровцы прикончили всех раненых, зверски, холодным оружием: вспарывали животы, рубили головы... В каменном сарае никто не уцелел.

24 января в очередной схватке я был тяжело ранен. Боевые друзья меня не забывали и в госпитале. Из их писем знал, что весь март дивизия вела кровопролитные бои на подступах к станице Крымской.

Когда я вернулся из госпиталя, дивизию давно уже передвинули влево от станицы Крымской километров на десять. Шла усиленная подготовка к прорыву "Голубой линии"... И вот на рассвете 7 августа началась мощная артиллерийская подготовка: самолеты сбрасывали на противника бомбы. Вражеская оборона окуталась черными клубами дыма... Войска прорвали две линии. И тут на них навалилась немецкая авиация, видимо, направленная с другого участка фронта. Одна из бомб разворотила все полотно проселочной дороги и засыпала командный пункт полка и блиндажик, в котором находились я и санинструктор. Хорошо, что неподалеку расположилась разведка, и она не пострадала. Разведчики сразу же откопали КП. Затем мы услышали: "Где-то рядом медпункт принимал раненых". Попытались крикнуть, но песок сразу же заполнил рот. К счастью, и нас вскоре отрыли. Прибыла смена, вместе с которой на склоне и на самой высоте мы обнаружили еще несколько засыпанных. Нашли потом и еще бойцов, но уже скончавшихся.

9 сентября, после мощного артиллерийского налета, наши войска перерезали еще три линии обороны немцев. А 15 сентября, не выдержав очередного натиска, немцы начали отход к Керченскому проливу. В эти же дни до двухсот солдат и офицеров нашего батальона были приданы 5-й Гвардейской танковой бригаде для участия в штурме Новороссийска. Неожиданно для противника ее 15 сентября бросили через минное поле между городом и "Сахарной головой" (большая лысая высота перед перевалом). Оказывается, саперы с разведчиками неплохо потрудились ночами, разминируя поля. Подорвалось не более десятка танков. К десяти утра следующего дня город очистили от противника.

Золотой страницей в боевую историю дивизии вошла операция по форсированию Керченского пролива и захвату плацдарма в Крыму. В ночь на 1 ноября мы погрузились на мотоботы Азовской флотилии. Но только покинули Темрюк, как разыгрался неистовый шторм, доходивший до восьми баллов, который на другой день начал стихать. 2 ноября в 23 часа от косы Чушка флотилия с десантом устремилась к берегам Крыма. Все больше сокращалось расстояние до берега. И вдруг огромной силы удар подбросил головной катер - плавучая мина оторвала нос у судна. На помощь потерпевшему подошел другой... Но тут взлетел на воздух второй, затем третий... Когда основные силы все же приблизились к берегу, сразу включились несколько мощных прожекторов, немцы открыли по десанту шквальный огонь.

С противоположного берега по немцам интенсивно била советская артиллерия. Но вот головной катер уткнулся в отмель, за ним другой. Санчасть 1-го гвардейского стрелкового полка перемещалась по заливу на рыбачьей шхуне, минуя магнитные мины и лавируя меж обломками. Подошли к берегу, по сути, в первом эшелоне. Надо высаживаться.

- Кто хорошо умеет плавать? Посмотрите, нет ли вблизи еще мин, - слышались голоса.

Я, не раздумывая, бросил вещевой мешок, прыгнул "солдатиком", раскинув полы шинели. С трудом двинулся вперед, шхуна за мной. Но сил моих явно не хватало. Хлебнув волны, мысленно послал прощальный привет. И вдруг... носки коснулись дна. Оттолкнулся от него, дико закричал... и пошел к берегу. Медики начали высаживаться. А за нами следом уже пристроилась другая шхуна...

...22 февраля 1944 года я получил новое ранение. Пока находился на излечении, дивизию после взятия Севастополя и освобождения Крыма перебросили в Прибалтику. А меня уговорили остаться служить в госпитале. Впереди были Украина, Молдавия, Румыния, Венгрия. Бои шли не менее ожесточенные. Хватало дел и нам, медикам армейского госпиталя легкораненых. Так, в Ясско-Кишиневской операции мы вместо 500, максимум 700 человек, за три дня "пропустили" более 5 тысяч раненых.

День Победы я встретил под Будапештом. Демобилизовался же в январе 1947 года. В Старой Руссе возвратился к педагогической работе. С 1964 до 1998 года работал в Новгородском политехе, потом НовГУ. Награжден орденом Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды, медалью "За боевые заслуги" и другими.

"Новгородский университет", № 16, 2000 г.