Чтобы "варил котелок"

А.Е. Колесников почти 30 лет преподавал политэкономию в бывшем политехническом институте. Кавалер ордена Отечественной войны I степени, двух орденов Красной Звезды. Есть у А.Е. Колесникова две медали "За боевые заслуги" и еще 15 "остальных", по словам самого ветерана.

- Родился я в 1918 году в Боровичах, закончил горный факультет индустриального техникума и в 38-м поехал в Челябинскую область на завод "Магнезит" начальником смены, а через год призвали меня в армию. Тогда известные события были в МНР, так что поехал я на Дальний Восток, рядовым. Тут-то мне и подвернулся случай, изменивший, можно сказать, всю мою жизнь.

Попал я в караул как раз при входе на военный аэродром, выдали мне винтовку, патроны - сейчас солдатам поначалу не дают оружия, а нам тогда доверяли. Стою в карауле. А мимо шел командир эскадрильи - то ли я ему понравился, то ли что, предложил мне попробовать поработать в должности электромеханика эскадрильи.

Обрадовался я. Еще бы! Работать на современной технике, СБ тогда были - "скоростные бомбардировщики", они в Испании себя хорошо зарекомендовали. И так у меня это дело пошло, что не прошло недели, как нашел неисправности в нескольких машинах, и присвоили мне звание "младший командир взвода".

Служим, значит, на Дальнем Востоке. Подошел 41-й, началась война. Вот, думаем, где-то воюют, а мы и не услышим, как бомбы свистят. Тут-то и отправили нас на Северо-Западный фронт - в июле 41-го года сели мы в Выползове, километрах в 20 за Валдаем, и начали летать. Стали машины приходить с дефектами. Помню, первую медаль "За боевые заслуги" дали мне за то, что привел в порядок перебитый центральный жгут электропроводки. Команду мне тогда дали - не выходить из машины, пока не починю.

А во второй половине года прислали нам 6 самолетов П-2 (Поликарпов-2), стали мы проводить испытания боевого применения этих машин. Присутствовали на испытаниях генерал-полковник Курочкин, командующий Северо-Западным фронтом, командующий 6-й Воздушной армией и другие специалисты. Испытания прошли успешно, и потом вместо выбывших СБ нам прислали тридцать П-2.

Укомплектовали полк летным составом и, что интересно, летчики были все - осужденные, с общим сроком 298 лет. Полгода пролетал - срок снимают. Тогда ведь трибунал быстро все решал: не так самолет посадил - срок, ошибку допустил - срок...

Летчики этот самолет любили. У него эффект планирования был высок. Чуть больше наберут высоту - и даже, если двигатель откажет, до линии фронта дотянуть можно. Это мы уже базировались за поселком Пролетарий - аэродромы меняли, потому что немцы за нами охотились. У них было, конечно, преимущество, да и зенитчики стреляли хорошо.

Так что хоронили своих часто. Тяжело это все даже сейчас вспоминать. Друг у меня был в полку, Костя - погиб... Но еще тяжелее было видеть, как гибли дети. Самолеты наши в 41- 42-м, еще СБ, летали ведь и в осажденный Ленинград, в бомболюках переправляли муку, колбасу, а назад, в тех же бомболюках, эвакуировали детей. Так вот, летишь, бывало, над Ладогой и видишь, как баржи, которыми отправляли из Ленинграда детей, фашисты бомбят, - детишки уже в воде плавают, и помочь нечем...

Войны без страха не бывает. Я после сдачи экзаменов в штурманской службе 6-й Воздушной армии совершил 57 вылетов в качестве штурмана. Так вот, одно дело, когда летишь - и тебе в лицо трассирующий огонь: тут уж не до страха, думать надо, как уйти. И другое дело, когда бомбят аэродром. Немец ведь звонка не давал - дескать, бомбить сейчас буду. Бывало, и до окопа добежать не успеешь, между бомб спрячешься и думаешь - сдетонирует, не сдетонирует...

У нас техник один как-то во время бомбежки в кабине самолета оказался. А на фюзеляж лебедку положили, в тот момент бомбу подвешивали, и ему фонарь-то световой не открыть. Так он через форточку сиганул, как был, в ватнике. Потом уж в спокойной обстановке попытался туда же пролезть, так даже без ватника у него ничего не получилось, всем экипажем еле-еле его пропихнули. Жить захочешь...

И меня как-то во время налета ранило. Помню, 1 мая было, шел на аэродром, нес газеты - тут взрыв. Сустав в руке выбило, еще кое-где поцарапало - 2 месяца в госпитале пробыл. Там, кстати, и с будущей женой познакомился. Госпиталь был на Западной Украине, в Олевске. Смотрю - девчонка молодая, симпатичная - подружились, стали в гости друг к другу ездить. "Пойдешь замуж?" - спрашиваю. "Только после войны", - говорит. Ну, после так после. Потом оформили Антонину адъютантом командира нашего полка, и в Дрездене 7 ноября 1945 года была у нас свадьба. Так что в этом году золотая свадьба. Сын - подводник, капитан II ранга, у него уже два сына - один тоже подводник, капитан-лейтенант, второй служит дочь, две внучки.

В Победу мы верили. Отчаяния не припомню. Наоборот, при возможности собирались в клубе - пели, стихи читали. Светильники делали: бутылка, бензин, патрон, фитиль - отлично горело. До сих пор помню чьи-то стихи про солдатский котелок, смысл там такой. Солдат поел из котелка суп, кашу, чаю попил, вымыл его, закурил, прилег отдохнуть и -

"В наплыве табачного дыма

Вывод сделал бывалый стрелок,

Что для воина все достижимо.

Лишь бы только варил котелок".

Вот и студентам университета я от всей души желаю, чтобы у них всегда "варил котелок".

"Новгородский университет", № 13 (244), 4 апреля 1995 г.