"Назойливая" батарея

Бывшие студенты НГПИ до сих пор помнят заведующего кафедрой физвоспитания, ветерана Великой Отечественной войны Соснина. "Каким замечательным преподавателем он был, ездил в Калгари, снимал там соревнования с тренировками, чтобы показывать студентам новые спортивные приемы. А какие водные походы организовывал по Мсте, Ильменю: Причем лодки делали сами по его проекту!..". Мы же расскажем сегодня о боевой юности любимого несколькими поколениями студентов преподавателя.

- Воспоминания о начале войны мелькают, как в калейдоскопе.

Сороковые - роковые,

Свинцовые, пороховые.

Война гуляет по России,

А мы такие молодые...

Был чудесный солнечный день. Мы возвращались на гребную базу с очередной тренировки по гребле. Уже на подходе к берегу встретились нам ребята из юношеской футбольной команды, кричавшие: "Война, война!". Я сначала не хотел верить. Но взрослые подтвердили эту страшную новость...

Я иду домой. Почему-то уже на улице меня встречает моя мамочка, которая держит какую-то бумажку и горько плачет. Это была повестка из военкомата.

Сборы были недолгими, но тяжелой была сцена расставания с родителями: брат служил на севере, участвовал в финской войне, а теперь вот родители провожали и меня. Их недобрые предчувствия, к сожалению, оправдались - с отцом я простился навсегда, он умер, будучи в эвакуации на Урале.

В военкомат меня провожал мой друг Коля Любимов, который был призван позже и погиб в Сталинградской битве. А в военкомате было тихо и безлюдно. Дежурный офицер спросил, нет ли у меня просьб или жалоб на здоровье. Я ответил, что здоров и готов выполнить свой воинский долг. Все произошло буднично и спокойно. Через час уже в обмундировании я был в части. Это был 1-й отдельный линейный артиллерийский дивизион войск ПВО. Встретили меня приветливо. Определили в приборное отделение в качестве наводчика.

Враг рвался к Новгороду. Пылали в огне окрестные деревни, население спешно эвакуировалось. Отдельные деревни стояли еще не сожженные, но без людей. Беспризорная скотина бродила по пустынным улицам, многие имели пулевые ранения в результате налета вражеской авиации. Несжатая рожь тщетно ждала колхозников. Наш артдивизион вел непрерывные круглосуточные бои с авиацией противника. В течение дня до четырех раз меняли позиции. С боями прошли от Старой Руссы до Шимска. Используя каждую естественную преграду, медленно отходили. До сих пор благодарен комбату Шутову за отлично организованную разведку. Мы успевали принять опережающие контрмеры, сколько жизней удалось спасти! Опишу несколько эпизодов.

Наша батарея заняла позицию на высотке на берегу реки Шелонь. Бомбардировщик Ю-88 лег на боевой курс для прицельной бомбежки железнодорожной станции. Но не успел. Точный огонь батареи попал в цель, самолет загорелся и, объятый пламенем, рухнул в лес. Тогда фашисты решили расправиться с назойливой батареей. И вот что придумали. Семнадцать Ю-88, построившись в одну линию, на бреющем полете устремились в атаку на нашу хорошо просматриваемую с воздуха батарею. Но наши зенитчики успели трижды поставить заградогонь, и фашисты не выдержали, улетели восвояси.

А вот еще был случай. Наш дивизион, отступая, двигался по дороге на Ленинград. Одно орудие из-за мелкой поломки отстало от колонны и вблизи Любани и было атаковано немецкой пехотой. Причем фашисты наступали, как в кино, эффектно, цепями, во весь рост, ведя из автоматов огонь на ходу. Но не тут-то было. Наши не растерялись. Орудийный расчет сержанта Климаша и заряжающий Кочут открыли огонь картечью. Фашисты вынуждены были отойти, оставив на поле десятки трупов.

Памятен и такой бой. Батарея получила боевую задачу - занять позицию на одной господствующей высоте, под которой проходила воздушная трасса противника для бомбардировок Ленинграда и Волховстроя. И вот, ведя интенсивный огонь по авиации противника, артиллеристы вынудили его применять воздушные маневры и делать преждевременный неприцельный сброс бомбового груза. В конце концов, немцы засекли сильно досаждавшую им батарею и стали выделять часть самолетов специально для ее подавления!

Настали трудные времена. Ежедневно завязывались стремительные поединки батареи с десятками тяжелых бомбардировщиков. Казалось, что батарея обречена. И в дивизионе ее уже успели прозвать "батареей смертников". Помню, прозвучал сигнал тревоги. Солдаты застыли у орудий и приборов, с напряжением всматриваясь вдаль. Вскоре показались вражеские самолеты. Все небо было буквально закрыто жестокими стальными птицами. От гула двигателей гудел воздух.

Наши прибористы доложили, что группа бомбардировщиков легла на курс "о", то есть на боевой курс бомбежки батареи. Вскоре новое донесение. Бомбы уже посыпались из люков. А солдаты знали, что это обозначает для них - значит, через несколько минут батарея будет покрыта "ковровой дорожкой". Бомбовый удар был страшной силы, стало темно от поднятой с огромной территории земли. Все наше отделение было засыпано. С трудом, задыхаясь, солдаты помогали друг другу выбираться из-под слоя земли. И тут же, превозмогая боль и слабость, стали чистить приборы. Через некоторое время боеспособность батареи была восстановлена. Мы потеряли ранеными всего двух человек.

"Новгородский университет",

№ 7, февраль 2000 г.