Традиции законности. Путеводитель по средневековому праву

Путеводитель по средневековому праву. Вопрос о происхождении государственно-правовой системы Новгорода и Пскова тесно связан с социально-политической историей этих городов в XII-XIV вв., в частности с выявлением того рубежа, начиная с которого эволюция государственных и правовых институтов Новгорода и Пскова идет асинхронно, приведя в конечном итоге к кристаллизации специфических для каждого города форм права. В.Л. Янин считает, что основные нормы древнерусского судебного процесса получили отражение в Псковской судной грамоте. Ее текст существенно важен для понимания эволюции политической и правовой культуры вечевых городов, и с его анализа мы начинаем исследование.

Проблема соотношения ранних форм права, известных из берестяных грамот, и поздних форм, известных из Псковской судной грамоты, была впервые поставлена Л.В. Черепниным, который провел систематическое сопоставление этих источников и резюмировал его результаты: "Правовые нормы, действовавшие в Пскове и Новгороде, были весьма близкими, и эта близость дает возможность использовать новгородские берестяные письма для более углубленного комментирования Псковской судной грамоты, а на основе последней понять содержание ряда берестяных текстов".

От "Правды" Русской - к Псковской

Псковская судная грамота была принята "всем Псковом на вечи" в 1460-х гг. Как назывался этот кодекс? В заголовке памятник именуется "ся грамота", и по аналогии с другими сводами законов XIV-XV вв. первые публикаторы назвали его Псковской судной грамотой. Но, по всей видимости, современники именовали его иначе. В самой грамоте судьям предписывалось судить, "взирая в Правду", а в договоре литовского князя Казимира с Псковом 1440 г. литовских купцов предписывалось судить "по Псковской Правде". По мнению Л.В. Черепнина, "одно из значений термина правда - судебник, сборник правовых норм, на основе которых производится суд". Итак, наиболее вероятное название псковского кодекса, употреблявшегося современниками, - "Псковская Правда". Она оставалась действующим сводом законов до 1510 г., когда Псков был присоединен к Москве.

Псковская судная грамота возникла на основе предшествующего законодательства. В Пскове хорошо знали свод законов Древней Руси - "Русскую Правду". Но "Русская Правда" - это кодекс, созданный князьями для нужд собственного суда. В Пскове уже в XIII в. сложилась ситуация, когда князь был по отношению к городу внешней силой: князей призывали из Литвы, из Северо-Восточных земель Руси. Ведущую роль в Пскове стала играть городская община, и ее интересы учитывали самые могущественные русские князья.

Александр Невский, освободивший Псков от ливонских рыцарей в 1242 г., дал городу первую судную грамоту. Видимо, она была краткой и лишь в самых общих чертах определяла пределы княжеского суда. Обыденная жизнь псковичей до поры до времени регулировалась обычным правом и "пошлинами", то есть обычаями, шедшими из старины. В 1397 г. на основе Правды великого князя Александра и "псковских пошлин" был создан грандиозный свод законов, подобного которому тогда не имели другие русские города. В дальнейшем Псковская судная грамота неоднократно дополнялась новыми постановлениями: последняя редакция относится к 60-м годам XV в.

Правовое государство в Средние века

Псковская судная грамота была направлена на защиту интересов рядового "псковитина", который стоял в центре внимания законодателей. Правда изображает горожанина в самых разных ситуациях: на рынке, в семье, на пиру, вводит нас в круг его интересов и мировосприятия. Образно говоря, Судная грамота - это путеводитель по средневековому Пскову. Конечно, он неполон, отражает главным образом юридические казусы, но все же попытаемся через призму "Псковской Правды" посмотреть, как жили псковичи. В эпоху средневековья человек был немыслим вне корпорации: без покровительства государя, общины или боярского клана он существовать не мог. Человек, порвавший с общиной или отчим домом, неизбежно входил в социальные отношения, регулировавшиеся правом.

Можно было пойти наняться на работу к соседу, посаднику или торговцу, причем права наемного работника ("наймита") хорошо защищались законом. Даже если работник не выполнял оговоренный объем работ, он мог публично требовать от государя оплатить ему сделанную работу. Многие нанимались в "кочетники" (рыболовы), но промысловый лов рыбы - занятие профессионалов, требовавшее большой лодки и невода. Необходимо было идти на поклон к государю, брать у него "покруту" - лодку, рыболовные снасти - и работать весь сезон до Филиппова заговенья (14 ноября). До половины всего улова следовало отдавать государю. Наконец, можно было пойти в "изорники" (пахари) или огородники. Изорникам посвящены 16 статей Судной грамоты, но о них нет упоминаний ни в актах, ни в летописях, поэтому проблема статуса сельского населения в Псковской земле оживленно обсуждалась в исторической науке. Изорник, огородник и кочетник - экономически зависимые люди. Изорник отдавал за обрабатываемую им землю "оромину" - долю урожая, составлявшую четверть, иногда - половину. Владелец земли, посадник или монастырь, часто давал изорнику, кроме права на пашню, еще и "покруту" (ссуду). Это могли быть деньги, орудия труда, рабочий скот, жилье.

Изорник все же не был бесправным работником. Во-первых, он был защищен от произвола государя-землевладельца договором (записью). Во-вторых, изорник имел право ухода от государя ("отрока") после уплаты повинностей и расчета по покруте в Филиппово заговенье (14 ноября): "А которой государь захочет отрод дати своему изорнику или огороднеку, или кочетнику, ино отрок быти о Филипове заговеине, такоже захочет изорник отречися с села, или огороднику, или кочетник, ино тому ж отроку быти, а иному отроку не быти, ни от государя, ни от изорника, ни от кочетника, ни от городника, а запрется изорник или огородник, или кочетник отрока государева, ино ему правда дать, а государь не доискался четверти, или огородной части, или рыбной части" (ст. 42).

В этой статье акцент сделан не на желании изорника уйти с земли государя, а наоборот, на намерениях государя "выбить" изорника со своей земли. Заключительная часть статьи и моделирует ситуацию, когда "изорник запирается отрока государева", то есть отказывается уходить со своего "седенья", и, доказав в суде свою правоту, имеет право не платить государю "оромину" - четвертую часть урожая.

Думается, что ст. 42 не может быть свидетельством того, что псковских крестьян лишали "свободы передвижения". Термин "изорник" существовал до начала XVI в. Так, в расходной книге псковской церкви Успения с Пороменья за 1531 г. имеется следующая запись: "Дали 30 денег и 2 денги на хлеб и на рыбу и на мясо, как изорники приезжали к житнице с хлебом". В дальнейшем, однако, псковский по происхождению термин "изорник" вытесняется общерусским "крестьянин".

Пьяная сделка не пройдет

Торговый человек - чаще всего встречающийся персонаж Псковской судной грамоты. Псков был крупным центром внутренней и международной торговли, которая велась вне пределов узкого слоя знающих друг друга людей; для обеспечения прочности сделки поруки соседей было уже недостаточно. В повседневном обороте большого торгового города все большее значение стали приобретать формальные гарантии, когда сделка подтверждалась актом. Он мог иметь вид "доски" - неоформленной записи частного характера, или "рядницы" - документа, прошедшего процедуру формального утверждения. Особенно важное значение документирование отношений приобретало в торговле. Большинство коммерческих операций осуществлялось путем складничества - организации торгово-промышленной компании путем кредитования.

Как следует из статей 32 и 38 Псковской судной грамоты, на досках обозначалась стоимость предоставленного в кредит товара, и именно таким образом заключался договор. После завершения сделки оформлялась рядница, где указывалось, что торговая операция завершена и ни кредитор, ни его контрагент не имеют претензии друг к другу.

Нотариального заверения документов средневековый Псков не знал, но с "записи" обычно снимали копию, которую сдавали в архив при Троицком соборе. В случае суда такой официально оформленный документ был наиболее верным способом выиграть дело.

В "Псковской Правде" нет развернутых постановлений о заключении сделок при купле или обмене движимого имущества; видимо, в подавляющем большинстве случаев дело регулировалось нормами обычного права. Но дважды в тексте грамоты встречаются постановления на сей счет. Как поступать, если сделка совершена в пьяном виде? "А кто с кем на пьяни менится чем, или что купит, а потом проспятся, и одному истцу не любо будет, ино им размениться".

Таким образом, закон стоит на страже интересов рядового псковитина, которого во время совершения сделки могут умышленно подпоить, стремясь вовлечь в невыгодную операцию. Такой же незадачливый покупатель представлен и во втором случае, когда ему "за слюблено" (по сходной цене) подсунули больную корову. Закон обязывает вернуть бракованное животное продавцу, а покупателю - деньги. Мелкие споры в Пскове стремились решать полюбовно, миром, но ситуация менялась, когда возникал спор по крупным гражданским делам. Тогда в дело вступала высшая судебная инстанция - Господа.

Государство - не только князь

Псковская судная грамота содержит и нормы уголовного права. Трудно даже приблизительно оценить масштабы уголовной преступности в Пскове. Нормы уголовного права были предельно жесткими, особенно сурово наказывалось воровство. К вору, совершившему преступление в первый раз, и даже повторившему его, закон относился лояльно: вора предписывалось "казнити по его вине", то есть наказать согласно совершенному преступлению, заставив возместить ущерб потерпевшему. Но если человек совершал преступление в третий раз, предполагалось, что он неисправим, и закон предусматривал лишить его жизни: "живота ему не дати".

Псковская судная грамота сделала громадный шаг вперед в понимании государственного преступления. В Древней Руси, где государство отождествлялось с князем как его главой, закон знал только преступления против конкретного лица или имущества. Псковские законодатели впервые в истории русского права пришли к осознанию абстрактного понятия государства и преступления против него. К числу опаснейших преступлений Судная грамота относила воровство из Кремля и измену - "перевет". Оба преступления карались смертью. Далеко не случаен тот факт, что именно законодательство вечевого города выработало понятие государственного преступления: ведь в законодательстве Новгорода и Пскова власть князя осмыслялась как элемент государства, но не отождествлялась с ним.

Особо опасными преступлениями считались также конокрадство и поджигательство, каравшиеся смертью. Актуальность борьбы с конокрадством объясняется легкостью кражи лошадей, которых было трудно идентифицировать даже в случае поимки воров. Не случайно в недавно обнаруженной в Таллинне грамоте князя Ярослава и псковских посадников 1486/1487 гг. речь идет как раз об украденных лошадях, конфликт из-за которых обсуждался на высшем государственном уровне. Прочие уголовные деяния наказывались довольно мягко, и преимущественно денежными штрафами. Как считает Ю.Г. Алексеев, в Пскове в качестве кодекса законов об убийстве использовались известные статьи Пространной редакции "Русской Правды". Этим обстоятельством объясняется факт, что тема убийства как таковая остается вне рамок вечевого законодательства.

Смерть конокрадам! Но без самоуправства

Судебная система Пскова была основана на дуалистическом принципе представительства княжеской и вечевой власти. При участии князя решаются все уголовные и наиболее важные гражданские дела. Менее важные, видимо, рассматривались княжеским судебным аппаратом, состоявшим из его холопов. В летописях неоднократно отмечается отъезд князя-наместника из Пскова с челядью: "...князь Александр поеха изо Пскова с всею челядью своею на Москвоу". Система княжьего управления была построена по иерархическому принципу, свойственному феодальному обществу. Сам псковский князь был наместником Великого князя Московского; в пригороды же Псковской земли назначались наместники псковского князя из числа его людей.

В Псковской судной грамоте отразились все эти уровни суда: начиная с княжьего человека, "которому... ехат на пригород наместником", и заканчивая самим князем, "на сенях" у которого происходит суд. Низший суд в Псковской земле проходил на местах - в городских сотнях и пригородах - без участия самого князя. Суд на местах творили мелкие городские и княжеские чиновники: в пригородах наместники, в губах - волостели или "губские" старосты. Закон предусматривал борьбу с вымогательством ("посулами") судей: подобные действия приравнивались к грабежу.

Грамота провозглашала формальное равенство и представителей аппарата, и регалий княжеской и вечевой власти. Это проявляется в ст. 49, из которой видно, что княжеский судебно-полицейский агент легко мог быть заменен "псковитином", и в ст. 50, где устанавливается равная правовая сила княжеской и Троицкой, то есть вечевой, печати. Право вынесения смертных приговоров имел только высший суд - Господа, и в случае покушения местных судов на его прерогативы население пригородов подвергалось денежным взысканиям. Так, в 1476 г. жители Опочки "оузвесили татя коневого, а без повелениа псковского". Казнь конокрада, предусмотренная в Псковской судной грамоте и осуществленная властями пригорода, была признана превышением их судебной компетенции. На Опочку наложили контрибуцию "продажу" в размере 100 рублей.

Судебная власть князя уравновешивалась судом посадника: именно эти два должностных лица судили "оу князя на сенех". Однако посадник не мог быть личным представителем в суде: "А всякому посаднику за друга ему не тягатся...". Закон предусматривал участие посадника в качестве заинтересованного лица только в делах, касавшихся его лично, или церковной общины, в которой он был старостой: "тягатся" ему было разрешено за свое "орудиа или где церковное старощение држит, ино им волно тягатся".

"Тяжба" проходила в закрытом помещении - "в сенях", или "в судебнице", охранявшихся двумя приставами, которые назывались подверниками. Ст. 58 прямо запрещала присутствие в судебной палате помощников истцов - пособников, за исключением нижеперечисленных случаев: "А на соуд помочю не ходити, лезти в судебницу двема сутяжникома, а пособников бы не было ни с одной стороны, опричь женки, или за детину, или за черньца, или за черницу, или какой человек стар вельми или глух, ино за тех пособнику быти".

Из текста видно, что лишь женщина, несовершеннолетний (детина), монах или дряхлый старик могли пользоваться услугами помощников. Вынесенное судом постановление было обязательно к исполнению. В тех случаях, когда не хватало объективных фактов для вынесения приговора, предписывалось решать дело судебным поединком - "полем".

Судебный поединок в феодальном обществе был универсальным способом вынесения приговоров как в гражданском, так и в уголовном процессе. При неразвитости судебного следствия явных доказательств часто не хватало, поэтому дело решалось "Божьим судом" и отдавалось на волю случая. Детальное описание судебного поединка дано в ст. 37 Псковской судной грамоты. "А которому человеку поле будет с суда, а став на поле истец поможет своего исца, ино ему взять чего сачил на исцы, а на трупоу кун не имати, толка ему доспех сняти, или иное што, в чем на поле лезет, а вино ватому платити княжа продажа, и приставное двема приставом толка побьются по 6 денег, а толка прощение возмут, ино приставом по 3 денги, а князю продажи нет, ож истец чего не возможет".

Из текста видно, что оба истца в присутствии судебных приставов сходились в бою, и победа в поединке означала выигрыш дела.

Поединок мог завершиться и смертельным исходом, но в этом случае победитель не получал денег по тяжбе, он мог лишь снять с убитого доспех и одежду. Таким образом, закон прямо не запрещал смертельный исход на поединке, но косвенно ставил убийцу в невыгодное положение. Если победитель хотел получить имущество, из-за которого шел процесс, то он не должен был доводить дело до смерти противника.