Общий язык. Нежданные трудности перевода

Владимир Баканов, признанный лучшим европейским переводчиком 2003 года, организатор школы современного перевода и директор издательства "Титул", в одной из своих публикаций пишет о труде переводчиков: "Мы совершенно незаметны". Трудно с этим согласиться, т.к. вопрос, о котором пойдет речь, связан именно с присутствием личности переводчика в тексте перевода.

Порой переводчики допускают ошибки, которые демонстрируют элементарное незнание родного языка.

Да, переводчик должен стремиться к тому, чтобы переведенный текст производил на русскоязычного читателя такое же впечатление, как и на англоязычного, да, переводчик должен создать на русском языке произведение со всеми сильными и слабыми сторонами оригинала, но ни в коем случае не должен привносить в текст свои ошибки. Для выполнения качественного добротного перевода от переводчика требуется не только знание языка оригинала, не только наличие литературных навыков, не только эрудиция, но и знание родного языка, элементарная грамотность.

Нами было проанализировано несколько детективных романов популярной современной английской писательницы Филлис Дороти Джеймс. Переводы были выполнены пятью разными переводчиками, но, тем не менее, ошибки в том или ином количестве присутствуют во всех этих романах. Если попытаться классифицировать выявленные переводческие промахи, то среди них можно встретить как орфографические и стилистические ошибки, так и неверно переданные "ложные друзья переводчика".

Встречаются также ошибки, которые демонстрируют нехватку эрудиции. Так, например, в романе "Пристрастие к смерти" есть такое предложение: "Отец Барнс сидел прямо, вытянувшись в струнку, уставившись на мерцающую "пещеру" аспиды (7:60). Можно было бы подумать, что в данном случае допущена не ошибка, а опечатка, но на стр. 501 читаем: "Прямо перед ним богато сияла золотом мозаика аспиды". Т.е. переводчик явно перепутал алтарный выступ собора - апсиду, с ядовитой змеей - аспидом.

Общим местом уже давно стал перевод названия известного романа Джейн Остин "Sense and Sensibility" как "Чувства и Чувствительность"; с этим вариантом мы встречаемся и в данном детективе. Переводчик также считает возможным создать следующий образ: "стены выкрашены неизбывной глянцево-кремовой краской" (7:260). В данном примере нам кажется невозможным наделение краски качеством неизбывности, также, впрочем, как и описание размера и веса ящика с помощью прилагательного "эфемерный", которое, кроме прочего, не имеет степени сравнения, на которой настаивает переводчик: "ящик оказался гораздо более эфемерным, чем он ожидал" (7:501).

Как мы уже говорили выше, в данных романах были выявлены ошибки на перевод так называемых "ложных друзей переводчика". В романе "Изощренное убийство" встречаем следующие примеры: "На столе лежала пачка отчетных форм для медсестер (3:152) - The table held a rack of nursing report forms and blank medical record sheets (9:96). В русском языке одно из значений слова "форма" - это одежда, которая в принципе не может быть отчетной, и на столе, как видно из оригинала, лежала пачка бланков, а не форм.

Другой пример: "Стандартная лампа отбрасывала мягкий свет на ковер":(3:177) - The standard lamp threw a soft light on the fitted carpet and the comfortable sofa and chairs. (9:112). Данный перевод встречается в романе дважды и это странно, т.к. из курса школьной программы все знают, что "standard lamp" - это торшер.

В романе "Ухищрения и Вожделения" видим такое предложение: "Миссис Брайсон пробивала чеки и укладывала в сумки три больших буханки черного хлеба, несколько пачек сахара, молоко в картонках" (4:394). Так переведена фраза "Cartons of milk" (11:302), хотя по-русски мы говорим "молоко в пакетах". Кстати, выбранная переводчиком глагольная форма подразумевает, что миссис Брайсон одновременно и пробивала чеки и укладывала продукты в сумки, что не очень-то удобно. Если убрать слово "чеки", в ее действиях будет гораздо больше логики.

Порой переводчики допускают ошибки, которые демонстрируют элементарное незнание родного языка. Так, в романе "Пристрастие к смерти" читаем: "Клумба посаженных спиралью вплотную друг к другу карликовых георгин (7:311), хотя по правилам склонения должно быть "клумба георгинов".

Нами также был выявлен ряд переводческих неудач, в которых нарушены законы сочетаемости лексических единиц. Так, в романе "Невинная кровь" есть такое предложение: "Каминную решетку забили пожухшие газеты" (5:146) - The grate was stuffed with brown and brittle old newspapers (12:104). В словаре сочетаемости мы видим, что жухлыми могут быть листья, но не газеты.

Далее читаем: "Осипшие крики мальчишек, играющих в переулках, напоминали полузабытые страхи детской площадки" (5:324) - The raucous voices of children calling to each other down the side street (12:244). Как видно из текста оригинала, осипшие все-таки голоса мальчиков, поэтому совершенно не понятно, почему переводчик называет осипшими крики, которые никак не могут осипнуть.

Чаще прочих встречаются ошибки, из-за которых текст звучит так, как будто его переводил человек, для которого русский язык не является родным. В качестве примера можно привести следующее предложение: "Они будут рады и почувствуют облегчение, если подозрение упадет на нас с Леном" (8:253). По-русски правильно было бы сказать, что подозрение падет, а не упадет. Также в романе "Изощренное убийство" читаем: "Во внимательном аналитическом взгляде коллеги читалось беспокойство" (3:244) - "There was concern in that sharp, analytic regard" (9:154), хотя словарь сочетаемости определяет взгляд как внимательный или, если угодно, проницательный, но никак не аналитический. В другом романе видим: "Он зашел в супермаркет купить пару пакетов полуобезжиренного молока" (6:72), но ведь мы не называем молоко полуобезжиренным, для нас оно просто обезжиренное. Не менее странно для русского уха звучит и следующее предложение: "Черная бархатная шляпка плотно сидела на светло-каштановых волосах подстриженных челкой". (6:399). Русский человек, скорее всего, скажет просто светло-каштановые волосы с челкой, так зачем переводить буквально и создавать трудно понимаемые тексты.

Совершенно непостижимо, чем руководствовался человек, переводя латинское выражение "Ego sum alphabet omega" (12:71) в романе "Невинная кровь" как "Я есмь Альфа и Омега, начало и конец" (5:100), ведь если выбран вариант "есмь", то логика диктует употребить форму "аз".

Кроме того, в совершенно нейтральном контексте, в романе "Пристрастие к смерти" в ситуации, когда дочь помогает больной матери, переводчик по непонятной причине вместо нейтральной же лексической единицы "унитаз" использует сниженную "толчок" и тем самым заставляет автора говорить с читателем на каком-то жаргоне: "Так, продолжая поддерживать одной рукой, другой спустила ей трусы и посадила на толчок" (7:516).

Самым богатым на переводческие ошибки оказался роман "Изощренное убийство". Здесь мы читаем про то, что кочаны капусты растут в садах у фермеров, и что они "зазеленели после последней сборки урожая" (3:280), персонажи здесь пьют "кофе - бледный пенистый напиток" (3:251). Вместо успокаивания героини переводчик предлагает ее успокоение, что даже на слух похоже на упокоение: "Делглиш подумал, что Луиза Фентон заслуживает большего, чем успокоения самой примитивной ложью" (3:300) - "Dalgliesh thought that Louise Fenton deserved better than to be pacified with easy lies." (9:189). Кроме того переводчик заставляет героиню встать на мысочки вместо носочков: "Она встала на мысочки и перешла на шепот" (3:317). - "She began walking on tiptoe and when she spoke it was in whispers" (9:200). В этом же романе встречаем неоправданное употребление калькирования, например: "Вероятность, что лондонский солиситор окажется на работе в субботу после полудня, была ничтожна мала". (3:214). Думается, что не каждому читателю будет понятно, кого трудно застать на работе в субботу, к тому же существует перевод лексической единицы "солиситор", как "адвокат".

В следующем примере переводчик, говоря о девочках-скаутах, называет их гайдами, воспроизводя английское их наименование, хотя в сноске объясняет суть данного движения через понятие скаут. Почему тогда не оставить в тексте уже знакомый читателю вариант, зачем вносить сумбур в восприятие человека, знающего, что гайд по-английски еще и гид: "Разве ты не ездила во Францию с гайдами на прошлую Пасху?" (3:322) - "Didn't you go to France with the Guides that Easter?" (9:203). И почему девичья организация названа переводчиком с большой буквы, а Высокая церковь с маленькой? ":Мой деверь служит: епископом высокой церкви, - самодовольно добавила она, будто фимиам и риза могли гарантировать добродетель и правдивость епископа" (3:234) - "A High Church bishop", she added complacently, as if incense and chasuble set a seal on Episcopal virtue and veracity". (9:148). Кстати, употребление варианта фимиам в данном контексте также вызывает сомнения, поскольку ассоциируется с идиомой "курить фимиам" и привносит дополнительные, не нужные здесь коннотации. В церковном обиходе используются миро и ладан, которые здесь прозвучали бы гораздо уместнее, чем фимиам.

Иной раз переводчик противоречит сам себе, а главное, здравому смыслу, предлагая такие варианты перевода: "Уютные виниловые кресла никак не располагали к уюту" (5:9) - "In these easy chairs no visitor had ever sat at ease" (12:4). Разговор происходит в кабинете инспектора органов опеки, который решает судьбы людей, сидящих в этих креслах, поэтому отнюдь не кресла не располагают к уюту, а общая обстановка, ситуация.