Войны недетское лицо...

О Великой Отечественной войне мне рассказывала Галина Александровна, подруга моей бабушки.

Ей около 80-ти лет, живет в городе Чудово. Её воспоминаний о войне немного, и все несут в себе невыносимую печаль.

Ленинград. Блокада. Гале около десяти лет. Детей в городе почти нет - постарались всех вывезти. Остались, по ее словам, "случайные" дети и рабочие. К таким "случайным" Галина Александровна относит и себя.

Как тяжело было зимой! Надевала все теплые вещи, а все равно было холодно, так как ослабла от голода. Не было хлеба, топлива, света и воды. Воспоминания о походах за водой у Галины Александровны самые частые и, на мой взгляд, самые сильные.

На Неву, к полынье у каменного спуска, ходили женщины и дети, тянулись целые процессии. И она спускалась с маленьким чайничком, потом искала маму, чтобы перелить воду в ее ведро. И много раз нужно было сойти, чтобы наполнить целое ведро. Сил не было спускаться по скользким ступенькам, на которые постоянно выплескивалась вода, сразу же замерзавшая неровными и скользкими слоями. Галя цеплялась за промерзшие камни, чтобы не упасть. По такой лестнице и с пустыми-то руками карабкаться трудно, не говоря уже о том, чтобы поднять тяжелое ведро наверх. А потом - поставить его на санки и дотащить домой. Домой, в свою тесную квартиру, где через разбитые окна наметает снег: "Ледок хрустел в пустой кухне", - вспоминает Галина Александровна.

...Я думаю, что помнит она гораздо больше, просто говорить не хочет: больно об этом вспоминать. И вообще, с печальными историями она за стол не садится, вспоминает все вскользь. Например, рассуждая: "Это так просто: если кран засорится, вы звоните, приходит водопроводчик-молодец, шутливый и ловкий, и вмиг исправляет все краны и трубы. И вот представь, ничего этого нет, умерли все краны, все трубы мертвы, враг окружил город, хочет уморить нас. Но нет! Каждый день толпы шли на Неву за водой. Нас никто и ничто не могло тогда сломить!". Вот, начала про кран, а как закончила:

Она будто стесняется своих воспоминаний, которые рвутся наружу. Если что-то и скажет, тут же старается сменить тему, встаёт и уходит, обычно - ставить чайник. Она вообще пьет очень много чая. Любит сладкое, в ее доме всегда много сладостей, поэтому я в детстве обожала заходить к ней в гости. Да и сейчас при возможности захожу.

Помимо сладостей у нее всегда много обычной еды, как она говорит, "с запасом". Я всегда удивлялась: при таком количестве пищи и сладостей она не толстеет - высокая, худощавая, я бы даже сказала, худая. Наверно, и это последствие блокады.

Цвет ее глаз точно не назову. Но не потому, что не помню, а потому, что я не понимаю его: они такие глубокие и какие-то насыщенные - смесь голубого, серого и зеленого. Может, они и имеют конкретный цвет, но для меня эти глаза всегда были цветными. Говорят, глаза - зеркало души. Так вот, в ее зеркало я уже давно не смотрю, даже не пробую: они меня почему-то всегда пугают. Хотя Галина Александровна мне очень нравится. Она всегда изящно одета, я ни разу не видела ее в халате, растрепанной, без особого аккуратного узла волос.

У нее тихий, спокойный голос, но с железными нотками. И четкий, холодный выговор. Говорит всегда только по делу, будто экономит внутреннее тепло.

В отличие от многих бабушек, она не любит тишину.

Для нее не существует графика - может поздно лечь и рано встать. Помню, как-то она засиделась у нас до часа ночи, а в 7 утра уже вернулась - забыла зонт.

В общем, поначалу она вызывает странное ощущение холода. Маленькой я ее побаивалась: уж очень она была серьезной, даже в обращении с детьми. Но с возрастом я поняла причину этой сдержанности: в ее время дети вели себя по-другому, им приходилось быть серьезными - иначе было не выжить.

В общем, для меня она - очень серьезная женщина с красивыми и печальными глазами, с холодильником, всегда битком набитым продуктами.

А в ее глаза, зеркало души, действительно страшно смотреть: так они очень необычны, таинственны и печальны: