Новости

21.11.2014  Воспоминаниями о своём военном детстве поделился со студентами Политехнического института председатель Новгородского городского совета ветеранов

 

Вчера, 20 ноября,  в конференц-зале Политехнического института, по инициативе добровольческого объединения "Патриот" и студентов - членов Новгородского регионального отделения Российского военно-патриотического общества, со студентами механико-энергетического отделения встретился председатель Новгородского городского совета ветеранов Юрий Левков.
 
Юрий Михайлович рассказал студентам о своём раннем детстве, которое выпало  на военное время.
 
Родился ветеран в июле 1938 года в селе Посолодино Плюсского района Псковской области.
 
"Мне было чуть больше года, когда 7 декабря 1939 года  на Советско-Финской войне погиб мой отец, Левков Михаил Ефимович. Примерно  через полгода после гибели отца нас разыскал его  боевой товарищ и рассказал, как всё случилось.
 
Шёл бой, жестокий и очень трудный для наших бойцов. Природный ландшафт был сложным: большая пересечённость местности, густой сосновый лес. Товарища моего отца осколком тяжело ранило в руку. Отец перевязал истекающего кровью раненого друга и, отстреливаясь, потащил его по земле в укромное место. В какой-то момент немного приподнялся и сразу же был смертельно ранен разрывной пулей. Во время затишья однополчане закопали отца под сосной на территории Финляндии.
 
После войны эта финская территория отошла к Советскому Союзу и много лет спустя мне удалось найти могилу  отца. На одной из мраморных плит большого мемориала выбито его имя. Мы всей семьёй  не раз посещали это воинское захоронение.
 
С конца 39-го года началась моя безотцовщина. Помню всегда печальные глаза моей мамы. Бабушка к этому времени уже была очень больна. Вся мужская и женская работа лежала на маминых плечах.
 
С довоенного времени в памяти осталось немногое. Помню, каким красивым было наше село -  бывший центр волости. Посередине села стояла большая церковь с высокой колокольней. Рядом - роскошный парк. А вокруг  - несколько улиц, хорошие дома. В церковные праздники здесь всегда было многолюдно. Люди с окрестных деревень собирались на службу, в парке стояло много разных повозок". 
 
Перед Великой Отечественной войны Юрию исполнилось 3 года. Был он для мамы не столько помощником, сколько источником ежедневных забот. Родившаяся в апреле 40-го года сестрёнка   хлопот прибавила. До сих пор помнит ветеран мамины слова:
"Ты теперь единственный мужчина в семье. Вот и поступай во всём как мужчина".
 
Может, именно эти слова и побуждали мальчика брать на себя дела, для которых он был ещё слишком мал: принести в дом дрова, насобирать щепок для просушки, а потом для растопки печи, помочь в уходе за скотом, в уборке дома и многое другое. Хотя вся эта работа мало облегчала жизнь маме и бабушке, но с тех пор мальчик приобрёл навыки обращения с инструментами. И это пригодилось в будущем. 
 
Когда Юре хотелось побегать, мама разрешала, но при условии, что он выполнит какое-нибудь задание. Ребятишек в деревне было много - около полусотни, и все они носились по  улице  предоставленные сами себе. Часами играли прямо  посреди дороги, возились в  песке, щедро раздавая друг  другу подзатыльники, синяки и шишки. На ходу придумывали нехитрые детские забавы: лазили по заборам, под телегами, на штабелях дров, брёвнах, козлах. В общем, развлекались, как могли. Домой приходили с синяками, царапинами, в пыли и грязи, нередко в порванной одежде. Со скорбным видом выслушивали привычную порцию нравоучений, просили прощения, каялись, а назавтра всё повторялось.
  
Работа в колхозе отнимала у матери  много времени и сил. Сельхозтехники было мало, почти всё делали вручную. Мама приходила с работы усталой и обычно поздно вечером. А дома ждали дети, домашняя скотина, куры. Все требовали ухода, всех надо было накормить. И уже ночью она бралась за какую-то работу по дому, готовила еду на завтрашний день, стирала, штопала, вязала, пряла.
 
Нередко в это позднее время приходили другие женщины - соседки .Каждая делала свою работу. Они  тихо разговаривали, и, чтобы прогнать сон, пели песни, чаще грустные. Иногда засиживались до 3-4 часов ночи, а в 6 утра надо вставать, чтобы обрядить скотину, истопить печь, накормить детей и опять бежать на работу.
Дисциплина в колхозе была строгая. Отец Юрия Михайловича  в своё время этот колхоз создавал, и мама  старалась мужа не подводить. Такое же добросовестное отношение к работе сохранила и после его гибели.
 
Вот так и жили. Взрослые много работали, мало спали, растили детей, горевали о своих близких, погибших в недавней  войне. А дети росли, рано взрослели, рано начинали понимать, как нелегко достаётся кусок хлеба, чего стоят тепло в доме и крепкая, надёжная крыша над головой. Несмотря на все трудности, дети были сыты, одеты, обуты и обласканы своими родными.
 
И вот новая беда - война с Германией. Электричества, радиоприёмников в деревне не было. Все новости узнавали из газет и от приезжих начальников из райцентра. Уже на второй день, 23 июня,  стали призывать на войну мужчин. Юрию Михайловичу запомнились скорбные проводы, горькие, очень горькие слёзы. Малыши мало что понимали, но  и они ощущали тревогу, которая буквально носилась в воздухе. Село без мужчин обезлюдело, осиротело. Осталось всего четверо: кузнец - инвалид без ноги и три глубоких старика. Но именно они, больные и немощные, взяли на себя  заботу об оставшихся сельчанах.  
 
Все думали, что война скоро закончится и отцы живыми вернутся домой.
 
Едва отправили на фронт мужчин, как война  сама пришла в село. Уже давно доходили слухи о том, что, начиная с отдалённых деревень, то в одном, то в другом месте появлялись немцы. Деревни были одна от другой на расстоянии 3 - 5 километров, и, забравшись на деревья или высокие заборы, можно было увидеть, как полыхают пожары.
 
И вот оккупанты появились в Посолодине. Вечером женщины стояли у калиток, поджидали стадо. А немцы ехали на автомашинах и мотоциклах с противоположной стороны и останавливались у каждой калитки. Прогнали весь скот через село и  и куда-то угнали. Дети остались без молока.
"Одна коза забежала в наш двор, забралась под сенник, забилась в самый угол, но немец вытащил её за рога". 
Это были ещё "мирные" 41-й и 42-й годы. Зверствовать фашисты начали позже.
 
Через какое-то время опять  было приказано собраться с вещами всем жителям в центре села. Бабушки и мамы пришли с узлами, привели детей. Что-то долго через переводчика говорили немецкие офицеры. Стояло несколько грузовиков с откинутыми задними бортами. И вдруг разом заплакали, запричитали многие взрослые. Немецкие офицеры стали выкрикивать фамилии женщин, приказывали им забираться в кузов грузовиков. Тут и дети сообразили, что у них забирают матерей. Все  дружно заревели в голос, стали цепляться за мамины юбки. Солдаты отталкивали малышей, размахивая прикладами, угрожая.
 
И вот 2-3 автомашины уже заполнены. Борта закрываются, и женщин увозят.
 
"Так мы  с сестричкой остались без мамы. И не только мы. У многих ребят матерей отправили в Германию. Но нам повезло. Оставшись без мамы, мы с бабушкой убежали ночью в лес, где в 5 км от села когда-то был хутор. Там уже собралось порядочное число жителей окрестных деревень. Фашисты знали это место, но боялись леса и нос туда не совали. Зато наш лесной лагерь часто обстреливали и бомбили.
 
К счастью, без мамы мы жили недолго. Уже через несколько дней мы узнали, что партизанам  или регулярной армии удалось отбить у немцев группу женщин, отправленных в Германию. Среди них оказалась и наша мама. 

 
Жизнь в лесу была тяжёлой. Продуктов не было. Приходилось сидеть в укрытии. Это такое деревянное помещение, поставленное в естественном углублении и  со всех сторон  зарытое землёй. Сверху  укрытие укрепляли бревенчатым накатом и закрывали толстым  слоем земли. Там отсиживались во время бомбёжек".
Иной  раз прятаться от снарядов приходилось подолгу. Все хотели есть. Ребятишки плакали, опять и опять проверяли свои карманы  в надежде найти  хоть что-то съедобное: кусочек заскорузлой лепёшки, засохшую ягоду, сорванную в лесу в период затишья, сладковатые корешки каких-то растений. Всем, что нашлось, делились друг с другом. В первую очередь поддерживали детей. 
 
Посолодино стояло на перепутье дорог. Село, очевидно, представляло для фашистов большой интерес, и они не раз в период наступательных операций наших войск стремились снова и снова его отобрать.
 
Часто силы были неравными, и нашим войскам приходилось отступать. Красноармейцы заранее предупреждали об этом население. Люди за 30-40 минут успевали убежать в лес, до которого было километра два. В зимних условиях, по глубокому снегу быстро не побежишь, тем более с детьми на руках. А дети постарше уже добирались самостоятельно.
 
Бывало, что наши войска, не удержав оборону, отступали внезапно, и население не успевало укрыться в лесу. Тогда немцы, захватив село, стреляли по убегающим женщинам и детям. Были убитые и раненые. Те, кому удавалось добежать до леса, нередко тоже были ранены, среди них дети.
 
"Помню, как оторвало руку одной девочке, моей ровеснице. Моя будущая учительница, Зинаида Васильевна Гусева, которая имела ещё и медицинское образование, обрабатывала раны, помогала, как могла".
 
На снегу по всему полю оставались тела убитых. Когда наши снова освобождали село, людям в лес  давали знать, и те, голодные, оборванные, еле-еле передвигаясь, возвращались назад.
 
А в селе везде были видны следы недавнего сражения. Во дворах и подвалах -  мёртвые тела, разрозненные части человеческих останков (головы, руки, внутренности), всюду кровь. Многие избы фашисты превратили в нежилые помещения. Оттуда приходилось убирать сено, всякую грязь, человеческие трупы, заколачивать наглухо оконные проёмы, так как рамы и двери были выбиты.
 
"Как-то мама пошла к колодцу за водой, но вернулась назад с пустыми вёдрами - кругом трупы. Жители села трупы собирали, закапывали в определённых местах.
 
Надо было как-то жить, а для этого  нужны тепло и хоть какая-то еда. 
С благодарностью вспоминаю, как солдаты подкармливали нас, малышню, да и взрослых тоже. От своего скудного пайка отрывали кусочек хлеба или сахара. Мы, ребятишки, которые  всегда вертелись около солдатских кухонь, сразу оживали".
 
Видимо, потеряв  всякую надежду взять или уничтожить Ленинград, фашисты начали зверствовать. Стали жечь дома. Делали это частями. Сначала поджигали один край села, затем - другой, потом - третий и т.д.
 
В соседних деревнях сжигали дома вместе с находящимися там живыми людьми. Сгоняли в один дом женщин, детей, стариков, заколачивали двери, окна, обливали горючим крышу и стены и поджигали. Жители Посолодина, боясь быть заживо сожжёнными, из своих домов убегали в леса, поближе к реке. Там рыли окопы и в них прятались.
 
"Бывало и так: выходим из леса, а на окраине села - штыковая атака. Наши и немцы идут в бой врукопашную. Потом, если дело было зимой, так и оставались в поле два замёрзших трупа, их и наш, оба в вертикальном положении, проткнутые штыками". 
 
Постоянное пребывание под прицелом врага, необходимость часто и подолгу прятаться в лесу оставляли людей без одежды и обуви, без продуктов.  Согревал и кормил лес. Ждали, надеялись, молились Богу о скорейшем избавлении от врага, захватившего большую и малую родину.
 
Доходили известия о боях под Ленинградом, Лугой, Новгородом, Псковом. Даже маленькие ребятишки-дошкольники знали названия этих городов и уже понимали, что, если будут освобождены Новгород, Луга, то несдобровать фашистам и под Ленинградом. Каждая семья имела в Ленинграде родственников, многие - близких. Постоянное за них беспокойство ещё больше усугубляло собственное положение. Фашистам не удавалось захватить Ленинград, и именно этим население объясняло их зверства. Все с нетерпением ждали прорыва блокады.
 
И этот момент наступил. С территории наших сёл прогнали фашистов. На этот раз окончательно.
 
В освобождённых деревнях началось налаживание  мирной жизни женскими и детскими руками. В первую очередь каждой семье надо было обустроить хоть какое-то жильё. На пепелищах стали появляться первые избы, неказистые, маленькие избушки.
"Надо было распахивать запущенные поля и огороды. А сначала, когда сходил снег, по полям собирали трупы. Свозили их в одно место, где были вырыты глубокие траншеи. Вниз укладывали хвойные ветки, затем  - слой мёртвых человеческих тел, потом опять клали ветки, и опять трупы. 
 
Был у нас сосед-старичок, дядя Ваня. он часто брал меня с собой на работу. Помню,  сижу я впереди рядом с ним, жую хлеб, а сзади на телеге - исковерканные трупы расстрелянных, повешенных, замученных людей. Я к такому привык и не видел  в этом ничего необычного. Мы, дети войны, почти не знали другой жизни. Нам казалось, что нормальная жизнь именно такая и есть - с бомбёжками, обстрелами, со страданием и болью. Уже потом, лет в 14-15, когда я смотрел фильмы про войну, то ужасался спокойствию, с которым в те годы воспринимал человеческое горе".
 
Лошадей в деревне не было. Женщины впрягались в плуг и так пахали. Активно  помогали подростки, даже маленькие дети. Нередко за плугом шёл подросток 12-14 лет, а  плуг тянули женщины. Отрезанный плугом пласт земли не всегда переворачивался дёрном вниз, поэтому дети помладше шли за плугом и переворачивали упавший в борозду пласт. Потом женщины боронили пашню, а малыши собирали и уносили камни, сучья. Работы хватало всем.
 
На первых порах после освобождения государство помогало населению зерном на семена и питание. Но зерно надо было превратить в муку. Водяные мельницы в соседних деревнях ещё не были восстановлены. Перемолоть зерно было негде. Деревенские старики устроили каменные жернова для помола зерна. Жернова устанавливались на крепком устройстве примерно метровой высоты. Малыши с пола жёрнов крутить не могли. Поэтому они по двое забирались на этот стол и за палку, которая была прикреплена к жёрнову, вращали его. А кто-то третий сыпал зерно в отверстие в центре жёрнова и собирал в посуду сыпавшуюся с боков муку. 
 
Маленьким детям крутить жёрнов было тяжело, но у матерей  были ещё более тяжёлые работы, особенно когда семьи начали обзаводиться скотом. Поначалу появились козы, овцы. На зиму для них надо было заготавливать сено. Многие мальчики уже с 10 лет умели косить ручной косой, умели  её править и даже точить.
 
 Дрова зимой привозили из лесу на санках. А до этого их там же в лесу надо было заготовить.
 
"Чтобы я смог подойти к берёзе, мама протаптывала снег.  С одной строны подрубала ствол, и мы начинали пилить с корня двуручной пилой. Конечно, у меня , 6-7-летнего, сил было мало, чтобы тянуть пилу. Но её надо было держать и правильно направлять. Если бы с моей стороны пила вибрировала, то и маме было бы её не протащить. Тогда пилить было бы невозможно. Вот так с малых лет мы и постигали суть деревенского труда.
Пришла весть о победе. У всех радость и слёзы. Многие семьи уже имели на руках похоронки. Нам ждать с войны было некого.
 
Помню, праздновали победу все наши соседи. Поставили  прямо на улице несколько наскоро сколоченных столов. А на них поставили кто что принёс. И мы, ребятишки, вдруг увидели, что на столе лежит нарезанное маленькими ломтиками сало. Это было так удивительно! Ведь скота на дворах ещё не было. Откуда же оно взялось? Оказывается, сало, закопанное в ящике в какой-то посуде ещё в начале войны, ждало своего часа. Во время оккупации голодали, ели  высушенные картофельные очистки, щавель и крапиву. Но сало сохранили! Наши матери верили в победу и знали, что такой час наступит. И тогда будет чем встретить этот Великий день.
 
День Победы наступил, война окончилась, жизнь продолжалась, но у многих подростков - без отцов. Мы рано повзрослели, рано научились работать. И при этом мы ходили в школу, много учились. В семьях все помогали друг другу. Это спасало от многих бед. Но жить без отца было трудно. Мы с завистью смотрели на те семьи, в которых были отцы. Там во всём чувствовались уверенность и надёжность, и, как нам казалось, какое-то превосходство над нами, над нашей безотцовщиной. Нам надеяться было не на кого. Мы были очень дружными, целеустремлёнными, трудолюбивыми и рассчитывали только на себя. Это помогало выжить, и мы выжили.
 
А ещё нас спасала  удивительная человеческая доброта. В деревне никто не утаивал друг от друга даже корочки хлеба. Когда домой возвращался раненый фронтовик, на ноги его поднимали всем селом. Дома никогда не запирались, а, если и запирались, то тут же под тряпкой на крыльце лежал ключ.
 
В первый класс я пошёл в 45-м году. Не было бумаги, карандашей, перьев. Чернилами служила разведённая сажа. Писать такими чернилами на газетах, да к тому же заточенным куриным пёрышком было непросто, требовались особое умение и большое терпение. Примерно через год появились чернила, чернильницы-непроливайки, металлические перья.
 
Школа у нас была поначалу четырёхлетняя, и работали  всего две учительницы. У школы сразу же сделали спортивную площадку, установили, бревно, турник, вертикальный шест. О нашем физическом развитии очень заботились. В школе, устраивали различные игры, соревнования. Мы, несмотря на голодное детство, мало болели. И все до единого выросли достойными людьми".
 
Было приятно видеть, как внимательно  и с каким сопереживанием слушали ветерана наши студенты. Новая молодёжь постигала простую истину: война - это не только фронт. Воевала вся страна, досталось всем. Война - это голод, холод, оккупация, блокада, бомбёжки, обстрелы, концлагеря, потеря близких и тяжёлый, очень тяжёлый труд. 
Юрий Михайлович ответил на вопросы слушателей. В конце встречи будущие инженеры подарили гостю картину студентки художественно-технологического отделения Дарины Никифоровой, а Юрий Михайлович в знак благодарности передал ей сборник стихов новгородских ветеранов "Тебе, любимый город!", изданный к 40-летию Новгородской городской  ветеранской организации.
 
Председатель Совета по воспитательной работе Политехнического института НовГУ Булгакова А.Ф.



Новости ИПТ